"До недавнего времени я не осознавал, что в своей практике я упускал из виду кое-что достаточно очевидное. Иногда, когда я вижу пациента, представляющего собой, например, шизоидную или депрессивную личность, то в действительности я замечаю, что, кажется, нечто случилось с этим человеком, у него словно разбитое Я. Под "разбитым Я" я не подразумеваю никакого диагноза и не предлагаю никакой новой категории психопатологии. Этот термин нацелен на применение к широкому спектру личностей, включая тех, которых мы называем "нормальными". Единственным общим знаменателем для них служит то, что они пережили крушение (breakdown), зачастую в ранней взрослости, во время которого они оставались без адекватной терапевтической заботы. Каковы бы ни были испытания их детства, или врожденная слабость их Эго или психических структур, именно это обрушение во взрослой жизни оставило заметную рану на их бытии.
Мне пришлось исследовать, чем эти люди отличались от тех, кто имеет традиционные расстройства характера, поскольку я супервизировал много случаев в разных частях мира. Люди, которые прежде пережили обрушение - которое могло быть предуготовано шизоидными, депрессивными, истерическими или обсессивными паттернами - представляют для клиницистов большой вызов.
В течение времени мне казалось, что определенные пациенты, обычно приходящие в терапию в возрасте 30-40 лет, не реагировали на аналитическую терапию (или что-то еще) из-за того, что просто признали жизнь безнадежной. У них не было своего рода организованной Мафии внутри сэлф, так точно описанной Розенфельдом; такого преимущества у них не было. Терапевты могут описывать, как они годами работали с такими людьми, без какого-либо результата, помимо отдельных выражений благодарности. По большей части эти пациенты функционировали ниже собственных способностей, часто периодически оказываясь без работы или на позициях значительно ниже уровня, предполагаемого их академической успеваемостью. Аналитик или терапевт обычно представлял такого пациента на супервизии, потому что у него возникало отчаяние в контртрансфере. Они не видели ничего эффективного в происходившем в терапии и задавались вопросом, был ли какой-то смысл в продолжении работы.
Постепенно я пришел к понимаю, что у таких личностей можно обнаружить паттерн: множество из них до того пережили не психотическое крушение.
В некоторых случаях этому может предшествовать внешняя травма. Обрушение может произойти во время учебы в университете, пройдя незамеченным среди всех волнующих обстоятельств, которые приходят с жизнью в этой среде. Или после выпуска, когда человек ожидал войти в рабочую сферу, он сталкивается с рядом отказов, и после борьбы за продвижение вперед по жизни наступает коллапс. Или, возможно, отношения, которые длились в течение студенческих лет, неожиданно заканчиваются, и индивид остается брошенным, одиноким и неспособным оправиться от потери. Или, например, родитель, сиблинг или близкий друг умирает, что ведет к катастрофическому горю.
Чаще даже, однако, предшествующее событие является чем-то столь тонким и на первый взгляд невинным - непринятая кредитка, штраф за парковку, недобрый комментарий незнакомца - что только с помощью анализа бессознательного значения этого события, можно обнаружить его токсическое воздействие.
Что бы ни вызвало начало кризиса, те, кто оказываются поблизости, не могут адекватно удовлетворить потребности человека в период обрушения. Если такой человек в терапии, они могут быть неспособны предоставить большее количество сессий, а тревожные терапевты могут незамедлительно отправить его за медикаментозной помощью, на управление тревогой или другую групповую терапию. Слишком часто вслед за углублением кризиса пациента следует госпитализация.
К этому моменту крушение становится структурированным. Личность перестраивает себя вокруг последствий обрушения, изменяя порядок сэлф для функционирования и выживания в значительно редуцированных обстоятельствах. Это знаменует будущее жалкое существование"...
